В ночь на 22 ноября 1941 года, на ладожский
лёд вышла колонна автомашин. Именно тогда родилась ледовая трасса,
не знающая себе примера в истории. 152 дня днём и ночью, в пургу,
под яростными обстрелами и бомбёжками продолжалось автомобильное
движение по льду озера в первую блокадную зиму.
|
|
О,
да - иначе не могли
Ни те бойцы, ни те шофёры,
Когда грузовики вели
По озеру, в голодный город.
Холодный, ровный свет луны,
Снега сияют иступлённо,
И со стеклянной вышины
Врагу отчётливо видны
Внизу идущие колонны.
И воет, воет небосвод,
И свищет воздух, и скрежещет.
Под бомбами ломаясь, лёд,
И озеро в воронки плещет.
Но вражеской бомбёжки хуже,
Ещё мучительней и злей -
Сорокоградусная стужа,
Владычащая на земле.
Казалось, - солнце не взойдёт:
Навеки ночь в застывших звёздах,
Навеки лунный снег и лёд,
И голубой свистящий воздух.
Казалось, что конец земли...
Но сквозь остывшую планету
На Ленинград машины шли:
Он жив ещё. Он рядом где-то.
- На Ленинград, на Ленинград!
Там на два дня осталось хлеба, Там матери под тёмным небом
Толпой у булочной стоят,
И дрогнут, и молчат, и ждут,
Прислушиваются тревожно:
|
-
К заре, сказали, привезут...
Гражданочки, держаться можно...
И было так: на всём ходу
Машина задняя осела.
Шофёр вскочил, шофёр на льду.
- Ну так и есть - мотор заело.
Ремонт на пять минут, пустяк.
Поломка эта - не угроза.
Да рук не разогнуть никак:
Их на руле свело морозом.
Чуть разогнёшь - опять сведёт.
Стоять? А хлеб? Других дождаться?
А хлеб - две тонны? Он спасёт
Шестнадцать тысяч ленинградцев.
И вот - в бензине руки он
Смочил, поджёг их от мотора -
И быстро двинулся ремонт
В пылающих руках шофёра.
Вперёд! Как ноют волдыри,
Примёрзли к варежкам ладони
Но он доставит хлеб, пригонит
К хлебопекарне - до зари.
Шестнадцать тысяч матерей
Пайки получат на заре -
Сто двадцать пять блокадных грамм
С огнём и кровью пополам.
|